Николай Спиридонов: Васильки в чертополохе (избранное)

       

 

         Это уже стало некоторой традицией, что многие из моих близких друзей, стали мне ближе именно благодаря конфликту наших позиций. Помнится с Коли это всё и началось. Мы два ветреных и слегка хиповатых студента Днепропетровского университета, как правило, находили общий язык, но как-то раз нашла коса на камень. В тот жаркий майский денёчек мы шли к общежитию, вяло обсуждая перипетии нашей студенческой жизни. Не помню деталей, как и почему наш разговор ушёл совсем в другую сторону, жара что ли подействовала, но мы стали выяснять своё отношение к американским неграм. Коля тогда дал «слабину» и неожиданно наехал на «наших» негров, что-то типа, глаза мои их бы никогда не видели. Весь мой суровый интернационал прямо-таки взбунтовался против такого отношения и я, по пионерски, дал ему решительный отпор. Типа, мол, таких друзей, которые не любят «наших» негров я видеть не хочу. И ускорив шаг, ушёл в общежитие.

       История получила неожиданное продолжение. Вечером Коля, прихватив бутылочку массандровского Бастардо, пришёл со мной мириться. Я жест оценил. К тому же Бастардо, тогда было не то, что сейчас. Вот так всегда с Доманским, чтобы укрепить его в дружбе, надо перед этим с ним хорошо поцапаться. Это была поворотная точка в наших отношениях, после которой наша дружба как хорошее вино, со временем делалась только крепче. С тех пор много воды утекло. Коле пришлось проверять своё отношение к неграм в Америке, куда он направился на ПМЖ после распада СССР. Скорее всего, у него получилось. А я по-прежнему, за них переживаю издалека. Издалека как-то проще всех любить, даже негров. Позиции наши ещё не раз сталкивались, но всякий раз, когда они достигали определённой степени накала предо мною незримо возникал образ бутылки ароматно-терпковатого Бастардо и миротерпимого друга, я всегда шёл на попятную. Кроме того, мой друг ещё со студенческих времён проявил оригинальные литературные способности. Его таинственные «блямберы» и др. сущности неведомых миров оказывали неотразимое впечатление на мой неискушённый ум. Я зачитывался рукописями так, что большая их часть осела в моих архивах. Трогательное их возращение произошло спустя почти сто лет. Надо сказать, что расставался с ними, я с большим сожалением. Прошло ещё 200 лет. За это время талант моего друга только окреп. И его опусам нашлось местечко не только в моём сердце, но и на сайте. Читая и перечитывая опусы моего друга вы можете убедиться, что всё что я написал, чистая правда!

20 мая 2015 г.

 Николай Спиридонов

"Васильки в чертополохе"

На сайте опубликованы "Васильки...", избранное мною. Е.Д.

***

Заметён, завален снегом дальний скит,
Где Василий-батюшка деланье творит.

Там мерцает, теплится малый огонёк,
И молитва тихая, словно мёд, течёт.

И стоит, и держится Русская земля,
Хоть в Москве и в Питере больше нет царя.

  ***

 В.В.В.

Проста наука умиранья.
Но в мире тайны выше нет,
Чем негасимый горний свет,
Несущий грозовое знанье,
Что в час последний нам дано.
И прорастает мыслью в небо,
И жаждет стать Небесным Хлебом
Земное смертное зерно.
Взлетает дух освобождённый,
Трепещет бедная душа,
В край неизведанный спеша,
И нем рассудок изумлённый -
Нет слов поведать то, что мы
Увидим за порогом тьмы.

***

А.Г.С.

С тобою встретимся мы вновь
Где миг единый вечно длится,
Где вместо времени – любовь.
Там все написаны страницы,

Там речь прозрачна, мысль чиста,
И снова белизна листа
Стремится в простоте родиться.
С тобою встретимся мы там,

От полноты даров откуда
В сей мир приходят дети к нам,
И слава, благодать и чудо
Грядут за ними по пятам.

Мы там увидимся опять,
Куда взлетают легче тени,
Куда никак не дошагать
По здешним каменным ступеням.

 ***

    Альпы

Там небо встретилось с землёй,
И белой шалью ледяной,
Сиреневым и синим снегом
Вершины гор укрыло небо.

Так вдохновенно и мятежно
Усилье страстное земли,
И ризы снежные так нежно
На скалы тёмные легли,

Что кажется, не льды и скалы
Громадой тяжкою стоят,
А призрачные великаны
В прозрачном воздухе парят.

По ним взбираются леса
По кручам прямо в небеса,
Где воздух разрежён и сух,
Где солнце и свободы дух.

А там, где сходятся теснины,
Есть городок на дне долины.
И в нем готический собор
Отобразил дерзанье гор.

Взмывают каменные арки,
Взлетает в небо тонкий шпиль.
Над алтарём луч солнца яркий
Расплавил золотую пыль.

Такие простота и милость,
Такой немеренный покой,
Как будто небо отворилось
И льётся тишина рекой.

Высок и узок мир соборный,
Но в нём простор раскрылся горный,
В котором много сотен лет
Сияет негасимый свет.

 ***

Эпилог

Перед дальнею дорогой,
В зимний час ночной,
Будем счастливы мы снова,
Друг любезный мой.

Пусть поёт сверчок запечный,
Дремлет старый кот,
Оплывает воском свечка,
Пусть метель метёт.

Но пока ещё нам светит
Ясный огонёк,
Нам не страшен мрак и ветер,
Нам не вышел срок.

И листаются страницы
Книжные, шурша,
В кружке чай дымится,
И жива душа.

Так под голос снежной вьюги,
В поздний зимний час,
Будем счастливы мы, други,
Ещё раз.

***

                                                 Продолжение следует... 

         В этой, казалось бы ясной мысли, что "продолжение следует...", вдруг произошёл обрыв. Очень трудно уместить в сознании, но это произошло. Коля ушёл из этой жизни 1 сентября, тогда, когда многие в эту жизнь только вступают. Оборвалась нить связующие наши души здесь на Земле, но остались другие. Эти, не порвутся...  

                                                                                  

 

 

 

 

 

 

 

 

"И листаются страницы Книжные, шурша, В кружке чай дымится, И жива душа..."

Серебро наших снов,
Негу сомкнутых вежд –
Да не тронет печаль.
Пусть их встретит надежд
Предрассветная даль.
Всё, что здесь не сбылось,
Что сломил тёмный рок
В нашем тесном краю –
Пусть исполнится в срок
В незаслуженном нами раю.

                                                                               ***

Фото Е. Доманского